Ветераны Великой Отечественной войны живут в кооперативе "ПЛЯВНИЕКИ"
Газета "Вести сегодня" опубликовала "Три рассказа о войне" корреспондента Владимира Новикова. В одном из рассказов даны воспоминания бывшей зенитчицы Нины Ивановны Путиловой, живущей ныне в кооперативе "ПЛЯВНИЕКИ".
Многие годы ходили в морские рейсы на судах Латвийского пароходства судовой повар Нина Ивановна Путилова, буфетчица Елизавета Константиновна Семененко и первый помощник капитана Михаил Михайлович Булов. Все они ветераны Великой Отечественной войны. 4 мая в Доме Москвы им будут вручены памятные медали как участникам освобождения Риги.
На страже рижского неба
Кока трехмачтовой баркентины «Капелла» Нину Ивановну Путилову, которая работала на паруснике в начале 1960–х, помнят многие капитаны, бывшие тогда 16–летними курсантами–практикантами. Никто из них даже и не догадывался, что кок парусника прошла дорогами войны.
Артиллеристы–освободители Риги. 1945 год. Третья слева — Нина Путилова.
— Когда началась война, я жила в Ленинграде. Вскоре продукты стали выдавать по карточкам. Меня взяли работать на Ижорский завод, что в Колпино, под Ленинградом. Мы находились на казарменном положении.
А потом нас собрали, посадили в машину и увезли под Пушкин рыть противотанковые рвы с утра до вечера.
Однажды рано утром нас подняли по тревоге, велели быстро одеваться и бежать к речке. Там стоял буксир, мы погрузились в него, а по горке неподалеку на мотоциклах едут немцы.
Мы прибыли в Ленинград, начался голод. Отец работал на Кировском заводе, там он и умер. А мама моя умерла еще раньше, когда я была совсем маленькой. Меня, мачеху, двоих моих младших сестренку и братика эвакуировали в феврале 1942 года через Ладожское озеро. Мачеха при переезде умерла. Маленького моего братика, которому только два года исполнилось, взяли чужие люди, а сестренку — ей было лет семь — приняла родственница мачехи.
Я же отправилась в деревню, где жила моя родная бабушка, в 15 километрах от Галича. Там с марта я работала в колхозе. Осенью 1942 года получаю повестку явиться в военкомат. Нас погрузили в поезд, и мы отправились в Ярославль, где формировался 33–й зенитно–пулеметный полк.Вскоре я умела собирать и разбирать пулемет ДШК.
В 1943 году нашу часть перевели в Горький на завод им. Свердлова, там на крыше мы поставили пулеметы ДШК. Нам выдавали коробки патронов, и каждый надо было почистить. После одного из налетов фашистских бомбардировщиков я была легко ранена.
Потом весь наш 33–й полк перевели на оборону Горьковского автозавода. И там мы были до осени 1944–го. Тогда мы получили 45–миллиметровые пушки. И нам был дан приказ: следовать на Балтику. И именно в Латвию.
В Ригу мы вошли 13 октября. Взвод выгрузил пушки около железнодорожного моста, сами мы жили в землянках, а штаб расположился в складах Центрального рынка. Три наших орудия охраняли мосты.
Наше орудие обслуживали пять человек: три девушки и двое парней, они подносили снаряды. Я была командиром орудия. Вскоре наш дивизион перевели в Болдераю, а нас, девчонок, разбросали по взводам связи. Я, например, была телефонисткой у маршала Баграмяна, он жил в доме на углу Элизабетес и Алунана. Там мы, три девушки, дежурили по четыре часа, несли службу до самого Дня Победы.
«Мы ведь были комсомольцами»
Елизавета Константиновна Семененко тоже войну закончила в Риге:
— Когда началась война, я училась в десятом классе, жила в селе Большие Мурашки, оно в 100 километрах от Горького (сейчас Нижний Новгород). Перед войной умерли мои родители. В селе нашем были и военком, и почта. И вот в начале 1942 года дают заявку: из нашего села следует выделить 10 человек в зенитно–артиллерийский полк для защиты Горьковского автозавода. Практически все мужчины постарше уже были на фронте. Так что военком обращается к нам, десятиклассникам: мол, надо идти на защиту Родины, кто согласен? Добровольцами вызвались идти три девушки: я, Тамара и Валя. Мы ведь были комсомольцами.
И вот 10 апреля 1942 года нам выдали бушлаты, сапоги, шапки зимние и на лошадке повезли новобранцев к железной дороге, пересадили в поезд, и мы доехали до Горького. Там всех определили в 198–й зенитный артиллерийский полк и направили в болотистые места охранять автозавод. Было у нас зениток пять–шесть. Первое время жили в палатках, пока не построили землянку. Зенитки наши охраняли небо, ни одного вражеского самолета не пропустили на город.
Начался 1944–й, и поскольку мы были в болотистых местах, я заболела малярией. Сильно меня трясло. И вот наш полк перебрасывают на освобождение Риги. Я со своей болезнью совсем расклеилась. Командир не хотел меня брать с собой, но доктор ему сказал:
— Пусть Елизавета едет вместе со всеми в эшелоне. Ей надо поменять климат. Здесь, на болоте, болезнь не победить.
Поехали мы, семь вагонов был состав, в каждом по орудию. По пути наш эшелон попал под бомбежку. Отцепив один разбитый вагон, подлатав остальные, двинулись дальше. Я с каждым днем набиралась сил, поправлялась. Прибыли в Ригу. Зенитки наши к Киш–озеру направили, а мне говорят:
— Ты, Лиза, поработай пока в штабе. У тебя почерк красивый. Будешь писарем.
Писала я старательно, пока в штабе не появилась пишущая машинка, ее я освоила быстро. А через какое–то время меня послали в училище изучать азбуку Морзе. Два месяца я поучилась и окончательно поправилась. Демобилизовали меня 25 июня 1945 года.
Латгальский парень брал Берлин
Рассказывает Михаил Михайлович Булов:
— Я встретил войну в Латгалии. В апреле 1942 года — мне еще и восемнадцати лет не было — немцы отправили меня на принудительные работы в Курляндию, в район Айзпуте. Работал на торфозаводе, потом на лесопилке. В конце 1943–го сбежал. Был в розыске.
Ветераны Латвийского пароходства Н. Путилова, М. Булов, Е. Семененко.
Вернувшись в Латгалию, нашел приют километрах в 25 от своего дома, у поселка Риебини, около озера Разнас. Там жили одинокие старик и старушка, я помогал им в сельском хозяйстве.
Пришла Красная армия. Смотрю — идут солдаты. Я сразу взял свои пожитки — и за ними. Шагаю сзади колоны. Командир подходит ко мне:
— Кто такой?
— Я местный житель, иду с вами.
— Ты лицо гражданское, так что отправляйся восвояси, — сказал командир.
Вернулся я домой. Лишь в августе 1944 года через Резекненский военкомат меня призвали в армию. Нас три или четыре дня потренировали, хотя и до этого я умел стрелять, так как еще в школе у нас военная подготовка была. В составе 207–й дивизии 3–й ударной армии я участвовал в боях за освобождение Латвии. Лозунгами нашими были: «Вперед, к берегам Рижского залива!» и «Даешь Ригу!».
Мы форсировали Даугаву и со стороны Курляндии, с западной стороны Риги, заняли оборону, чтобы немцы не мешали Латвийскому 130–му стрелковому корпусу наступать на Ригу в Пардаугавском районе.
Из времен наступления на Ригу вспоминается такой случай. В районе Добеле ночью я вздремнул немного в окопе. И вдруг слышу — музыка играет! Со стороны немцев. Потом песни зазвучали, русские народные. С удивлением слышим: «Ревела буря, дождь шумел, / Во мраке молнии летали, / Беспрерывно гром гремел, / И ветры в дебрях бушевали…» Потом на русском языке немцы принялись за агитацию: «Бойцы и офицеры Красной армии!
Переходите к нам, вам будет сохранена жизнь, дана будет возможность работать на предприятии в Германии или обеспечена служба в армии Власова». Конечно, никто не откликнулся на такой призыв. Наутро мы продолжили наступление. А немцы агитировали до последнего: уже в столице Германии я видел плакаты «Берлин останется немецким!».
В боях за освобождение Латвии я три раза был легко ранен: под Ригой, за Ригой и вблизи литовской границы. В конце декабря 1944 года наша армия из состава 2–го Прибалтийского фронта была направлена под Варшаву на Первый Белорусский фронт. После освобождения Варшавы наша 3–я ударная армия участвовала в боях на территории Германии в Померанции и на Берлинском направлении. 207–й дивизии было присвоено название «Померанская», а полкам — «Берлинские».
Мне особо запомнились бои за переправу через Одер 16 апреля. Мы форсировали его ночью, наша колонна по возведенной переправе шла через реку. Я с пулеметом был позади. Немцы постоянно освещали переправу ракетами, вели обстрел. Когда наши ребята были уже на другом берегу, вижу, что мне с пулеметом не перебраться, так как настила уже нет, от переправы остались лишь два длинных бревна. Что делать? По бревну с пулеметом не перейти, весит он 40 килограммов. Я взвалил пулемет на плечи, чтобы не замочить, спустился в реку. Хорошо, что там было не глубоко, воды чуть выше пояса. Добрался до берега — промок до костей, зато пулемет сухой, готов к бою. Отдохнул я немного в окопе, а утром уже началось наступление. Заговорили тысячи орудий… После артподготовки мы пошли в наступление на Берлин!
Наша 3–я ударная армия первой вошла в пригороды Берлина. 150–я и 171–я дивизии штурмовали Рейхстаг, наша, 207–я, прикрывала их с флангов. После Берлинской операции я был награжден двумя медалями «За отвагу», медалью «За взятие Берлина» и орденом Красной Звезды. В октябре 1945 года меня демобилизовали из армии.
Поехал я домой… За семь километров от родной деревни присел отдохнуть. Смотрю, по дороге идет моя мама. С 1942 года, когда я был еще безусым юношей, мы не виделись. За эти годы я так изменился, что мама меня не сразу узнала. Подошла и спрашивает:
— Что, устал служивый?
Я встал и говорю:
— Здравствуй, мама…
Радость мамы невозможно описать, да и для всех других родственников и соседей мое возвращение стало большим праздником.
Владимир НОВИКОВ.
Переход на Главную страницу
|